TimeOut,

5 ноября 2010

 

Жизнь после 30 только начинается. Для кого-то, преодолевшего этот рубеж, это очевидный факт. Кого-то терзают сомнения и наваливаются вопросы, которые кажутся неразрешимыми. На вопрос, как жить, если вам 30 лет, Time Out ответили представители поколения, рожденного в конце 1970-х — начале 1980-х.

 

Кирилл Шаманов: «Благодаря искусству я выжил и переродился» 

 

Художник Кирилл Шаманов ездит с лекциями по всей стране и оформляет спектакли МХТ им. А. П. Чехова. Идеолог движения Gop-art и Tajiks-art о том, как он пережил 1990-е.

Текст: Вадим Чернов 

 

Нынешним тридцатилетним на излете СССР было по десять-пятнадцать лет. То есть наше пионерское детство пришлось на годы, когда все стремительно менялось прямо на глазах. Мои ровесники, кто занимался спортом, пошли в криминал. Люди более тонкой душевной организации стали ходить в клубы – как раз открылись «Там-там» и Tonnel – и задаваться вопросом: почему от нас так долго скрывали свободу, демократию и героин? Лавину наркомании никто не сдерживал, и к рубежу нулевых те, кто не умер, превратились в полное непотребство. Войти в бизнес мы в силу возраста не успели – приватизация прошла без нашего участия, и все крупные куски достались людям постарше. Если говорить обо мне, то в начале девяностых я был панком, выбривал виски, носил галифе и красный флаг на шее, вел анархическую пропаганду. Меня забирали в милицию за внешний вид. Образование в советской школе было всеобщим и обязательным, но в 1989 году вышло постановление, отменяющее второй пункт. И хотя меня никогда не оставляли на второй год, получив возможность завершить мое обучение на год раньше, учителя немедленно это сделали. В седьмом классе меня выперли. Для таких, как я, на базе трех ленинградских училищ тогда организовали экспериментальные группы – я попал в ПТУ № 24 на ул. Щорса. Собралась там, конечно, бойкая компания: все слушали рок-музыку, курили траву и пили пиво из ларьков по соседству, но я довольно быстро перестал посещать учебу, выбрав героин. И все девяностые я торчал с перерывом на секты – это, кстати, тоже яркая черта времени. Мои жизненные обстоятельства были не из легких, наверное, от отчаяния мне хотелось найти простой выход – съесть волшебную таблетку, совершить магические действия или начать молиться какому-то хитрому богу, чтобы они все решили. Я начал изучать оккультизм, прерывая это многомесячными наркотическими запоями, ездил в тайгу, жил у Виссариона в Краснодарском крае, бывал на Алтае и в Туве, подолгу сидел в лесных деревнях – там местами есть остатки хипповской «системы», которые в чем-то срослись со староверами. К миллениуму я уже махнул на себя рукой. Мои друзья-наркоманы умирали по несколько человек в месяц – ВИЧ и гепатит приобрели массовый характер. Мы – вымирающее поколение, и нужно радоваться, если кто-то дожил до тридцатилетних «седин». Практически ни у кого нет детей, благополучных семей в большинстве тоже никто не создал, хотя, наверное, есть исключения. 

 

 

Рок в девяностых разочаровал полностью, умерли Цой и Курехин. Единственным, кто продолжал чувствовать пульс времени, был Егор Летов – даже не музыкант, а современный акын, он гениально описывал то, что происходило вокруг. Если говорить о культах поколения, то для меня это Марк Рентон, герой Эвана Макгрегора из фильма «На игле». Был настоящий бум этого фильма, он имел на меня гигантское влияние. Другая сторона 1990-х – это Сергей Бодров – хоть он мне и не близок, очень крупная фигура, несмотря на свою короткую жизнь. Удивительно, что он смог реализоваться в тогдашней России, это исключение. Я думаю, Бодров в каком-то смысле взял на себя всю безумную и трагическую судьбу девяностых. 

 

 

Наверное, мой организм и характер оказались железными, поскольку к миллениуму я твердо решил вырваться из этого круга и стал одним из немногих, кто перестал употреблять героин. К началу нулевых я стал задумываться, что у меня образование – семь классов и несколько йога-центров. Мне хотелось делать что-нибудь интересное в жизни и чтобы Достоевский отпустил. Мне повезло, и я выиграл конкурс на обучение в институте «Про Арте», благодаря которому и лично Джорджу Соросу и Елене Коловской я не только выжил, но и переродился в того Шаманова, которого сегодня все знают. Меня считают скандальным художником, но причина этого – повышенный градус искренности – нечестные, симулирующие художники в искусстве долго не живут.

 

5.11.2010